Чебоксары в годы Великой Отечественной войны. Воспоминания
В мае 2020 года мы будем отмечать 75-летие Великой Победы. Редакция Visit Volga пообщалась с Петром Ивановичем Горячковым — ему было 7 лет, когда началась Великая Отечественная война.
Петр Иванович рассказал нам о том, что происходило в Чебоксарах в страшные годы, как и чем жили местные и что такое по-настоящему трудное детство — а оно было таким у всех детей того времени. Слово Петру Ивановичу.
Петр Иванович рассказал нам о том, что происходило в Чебоксарах в страшные годы, как и чем жили местные и что такое по-настоящему трудное детство — а оно было таким у всех детей того времени. Слово Петру Ивановичу.
Горячков Петр Иванович
руководитель туристских маршрутов
на теплоходе «Николай Гастелло» с 1983 по 1992 год
на теплоходе «Николай Гастелло» с 1983 по 1992 год
Военные годы
Начало
В начале июля 1941 года нас, эвакуированных из-под Выборга, по Волге привезли в Чебоксары. Фактически мы вернулись на родину, так как в 1940 году нашу семью вместе с другими по вербовке из Яльчиков отправили обживать земли, отошедшие после финской войны к Ленинградской области.
Переселенцев временно разместили в кассовом павильоне пристани — в скверике у самого большого, как тогда говорили, «циковского» дома № 15 на улице Бондарева (сейчас рядом с ним находится сквер Константина Иванова). Мне было 7 лет. Отец, инвалид гражданской войны, был старостой переселенцев. Запомнилось, как он ночью несколько раз вставал и обходил все двери и окна: не дай бог мелькнет где-то через щель лучик света — за светомаскировку спрос был жесточайший. К осени отец устроился охранником на макаронную фабрику, и мы получили комнату в 2-этажной коммуналке на улице Ворошилова, где приметой военного времени были наклеенные на стекла крест-накрест бумажные полоски.
Глубокой осенью (уже наступили заморозки) на нас «дохнула» война — фашистский самолет кружил над городом. Наводя ужас на жителей, он высыпал кассету бомб, целясь в главпочтамт, но не попал. Снаряды поковыряли огороды у речки Чебоксарки, некоторые угодили в здание нарсуда. Когда сняли оцепление квартала, мы, вездесущие шкеты, первыми оказались у разбомбленного здания, но толком ничего не могли разглядеть: высокий забор и разрушенный 2-й этаж скрывали установленные деревянные щиты. Ходили слухи, что во время бомбежки шло заседание суда, и никто не погиб. Жив остался и подсудимый.
Гитлеровский стервятник прилетал и в 1942 году. Говорили, что за Волгой он разбомбил цыганский табор. Поэтому позже мы, пацаны, с восторгом встретили весть о том, что его сбили под Казанью.
Переселенцев временно разместили в кассовом павильоне пристани — в скверике у самого большого, как тогда говорили, «циковского» дома № 15 на улице Бондарева (сейчас рядом с ним находится сквер Константина Иванова). Мне было 7 лет. Отец, инвалид гражданской войны, был старостой переселенцев. Запомнилось, как он ночью несколько раз вставал и обходил все двери и окна: не дай бог мелькнет где-то через щель лучик света — за светомаскировку спрос был жесточайший. К осени отец устроился охранником на макаронную фабрику, и мы получили комнату в 2-этажной коммуналке на улице Ворошилова, где приметой военного времени были наклеенные на стекла крест-накрест бумажные полоски.
Глубокой осенью (уже наступили заморозки) на нас «дохнула» война — фашистский самолет кружил над городом. Наводя ужас на жителей, он высыпал кассету бомб, целясь в главпочтамт, но не попал. Снаряды поковыряли огороды у речки Чебоксарки, некоторые угодили в здание нарсуда. Когда сняли оцепление квартала, мы, вездесущие шкеты, первыми оказались у разбомбленного здания, но толком ничего не могли разглядеть: высокий забор и разрушенный 2-й этаж скрывали установленные деревянные щиты. Ходили слухи, что во время бомбежки шло заседание суда, и никто не погиб. Жив остался и подсудимый.
Гитлеровский стервятник прилетал и в 1942 году. Говорили, что за Волгой он разбомбил цыганский табор. Поэтому позже мы, пацаны, с восторгом встретили весть о том, что его сбили под Казанью.
В 1942 году мама отвела меня в школу № 6. Всего школ в городе было четыре: 1-я женская на улице Ярославской, 2-я мужская («Горьковская») на ул. Константина Иванова (сейчас это бывший кадетский корпус) и смешанные — 3-я на улице Калинина и 6-я чувашская. Разделение на женские и мужские школы вскоре после войны отменили. Наша школа отличалась от русских тем, что были два дополнительных предмета: чувашская литература и чувашская грамматика. Все остальные велись на русском языке.
Материалы из архивов газеты «Красная Чувашия» сентябрь 1941 г.
Мамин сундук
После смерти отца весной 42-го года мама снимала комнату на улице Канашской (сейчас она называется улицей Сеспеля). Работала она охранником. Голод и холод были постоянными спутниками нашей жизни. В школе мы получали пайку хлеба со спичечный коробок и после уроков скорее мчались к Волге. Там шли обозы с сеном, которое мы дергали под свист кнутов возниц. Наполнив саночки сеном, везли их на базар и выручали 10 рублей. Ровно столько стоила обвалянная мукой картофельная лепешка.
Поев, шли в кинотеатр «Родина». Денег на билет не было, поэтому, улучив момент, когда администратор открывала дверь перед окончанием сеанса, через коридор проникали сначала в кинозал, а оттуда — в фойе, куда за полчаса до сеанса уже впускали зрителей. Сложнее было попасть в кинотеатр «Ударник»: у единственной входной двери в кинозал стояла билетерша, но иногда мы проныривали и туда.
Поев, шли в кинотеатр «Родина». Денег на билет не было, поэтому, улучив момент, когда администратор открывала дверь перед окончанием сеанса, через коридор проникали сначала в кинозал, а оттуда — в фойе, куда за полчаса до сеанса уже впускали зрителей. Сложнее было попасть в кинотеатр «Ударник»: у единственной входной двери в кинозал стояла билетерша, но иногда мы проныривали и туда.
Материалы из архивов газеты «Красная Чувашия» январь 1942 г.
На улице Канашской мы прожили до 1944 года. Хозяйка топила печь один раз в сутки, и тепла доставалось нам мало. Летом пользовались примусами, у соседа был керогаз — настоящее богатство!
В комнате почти не было мебели, я спал на дощатом топчане. Но зато у мамы был сундук — предмет постоянного моего внимания. Там хранились под замком «карточные» продукты питания, которые поставляли Англия и Америка по ленд-лизу: яичный порошок, сахар, маргарин. Недели, месяцы проходили за ковырянием этого замка. И все-таки я открыл его, с замиранием сердца исследовал пакетики, пробовал порошок на слюнявый пальчик (чтобы мама не заметила убыль), искал крошки сахара и даже немного откалывал его щипчиками от кусков рафинада. Для отоваривания карточек мы были приписаны к магазину Отдела рабочего снабжения (ОРС) водников на улице Кадыкова.
Где-то в конце 43-го или в начале 44-го мама сошлась с Лариным Степаном, выпущенным из ГУЛАГа по болезни. Он работал жестянщиком, и наша жизнь стала улучшаться. В то время открылась столовая для школьников на улице Розы Люксембург. Нас стали кормить раз в день горячим обедом.
В комнате почти не было мебели, я спал на дощатом топчане. Но зато у мамы был сундук — предмет постоянного моего внимания. Там хранились под замком «карточные» продукты питания, которые поставляли Англия и Америка по ленд-лизу: яичный порошок, сахар, маргарин. Недели, месяцы проходили за ковырянием этого замка. И все-таки я открыл его, с замиранием сердца исследовал пакетики, пробовал порошок на слюнявый пальчик (чтобы мама не заметила убыль), искал крошки сахара и даже немного откалывал его щипчиками от кусков рафинада. Для отоваривания карточек мы были приписаны к магазину Отдела рабочего снабжения (ОРС) водников на улице Кадыкова.
Где-то в конце 43-го или в начале 44-го мама сошлась с Лариным Степаном, выпущенным из ГУЛАГа по болезни. Он работал жестянщиком, и наша жизнь стала улучшаться. В то время открылась столовая для школьников на улице Розы Люксембург. Нас стали кормить раз в день горячим обедом.
Волга, «Коммунальник» и «двадцатка»
Волнующие воспоминания связаны у меня с Волгой. Речной флот состоял из самоходного буксира «Коммунальник», который выполнял рейдовые работы и вел паромную переправу через Волгу до 1943 года. И вот представьте себе: «Коммунальник» тянет на буксире паром с 4−5 повозками и автомашиной-полуторкой с «самоварами» — чурочными газогенераторами по бокам кабины. Не доходя до причала метров 30−40, шкипер выруливает паром к берегу, «Коммунальник» в это время делает разворот на 360° и окончательно прижимает его к причалу. И так 4−5 рейсов за день.
С появлением завода «ХЭМЗ» (ныне ОАО «ЧЭАЗ») нагрузка на переправу резко возросла, и во второй половине навигации 42-го года появился самоходный паром «20 лет Чувашской АССР» — в народе ее называли просто «двадцатка». У него было два паровых котла, и мы в непогоду любили греться на его обжигающих решетках над кочегарками (боже, как там работали кочегары?!)
С появлением завода «ХЭМЗ» (ныне ОАО «ЧЭАЗ») нагрузка на переправу резко возросла, и во второй половине навигации 42-го года появился самоходный паром «20 лет Чувашской АССР» — в народе ее называли просто «двадцатка». У него было два паровых котла, и мы в непогоду любили греться на его обжигающих решетках над кочегарками (боже, как там работали кочегары?!)
Самоходный паром «20 лет Чувашской АССР» из фотоархива Конона Белкова 1955 г.
Любовь к Волге, кстати, у меня осталась на всю жизнь: намного позже, уже после работы на Агрегатном заводе, я устроился на теплоход «Николай Гастелло» начальником туристских маршрутов. У меня на счету — 10 навигаций на Волге, с 1983 по 1992 годы.
Теплоход «Алексей Толстой» (бывш. теплоход «Николай Гастелло»). Источник
Зарабатывали как могли
В городе была табачная фабрика (сейчас там проходная ликероводочного завода). Ее работникам разрешалось выносить себе для курева охапочку (10−15 штук) папирос в ладони. Мы, пацаны, скупали их по дешевке и продавали на переправе подороже (кажется, пара сигарет стоила рубль), в основном шоферам. Думаю, что шоферы покупали у нас папиросы подороже из жалости. Они ведь нехило жили, а мы выглядели доходягами.
Позже папиросы «Дели» (по 100 штук в пачках), «Беломорканал», «Норд» (по 25 штук) мы начали покупать в магазинах и продавать россыпью. И, естественно, дождались облавы милиции. Но оперативник в гражданском, когда задержал меня и привел домой для обыска, нарочно отвлекся и дал возможность спрятать под матрац вырученные за день деньги (наверное, рублей 100 — это же целая буханка коммерческого хлеба!). Так что в протоколе фигурировали только «трешница», случайно оставшаяся в кармане, и пара 25-штучных пачек папирос.
Вспоминается и еще один случай. Однажды, проходя около главпочтамта, я увидел, как из продмага женщина-милиционер в форме сержанта вывела за руку подростка лет 12−13, видимо, карманника. Они пошли в сторону рынка в милицию, но около почты пацан вырвался и побежал к парку, перелез через штакетник — и был таков. Она тоже побежала было за ним, но остановилась у штакетника, вынула наган из кобуры, сделала 2−3 выстрела вверх, потом засунула его обратно в кобуру и спокойно пошагала дальше к рынку.
Позже папиросы «Дели» (по 100 штук в пачках), «Беломорканал», «Норд» (по 25 штук) мы начали покупать в магазинах и продавать россыпью. И, естественно, дождались облавы милиции. Но оперативник в гражданском, когда задержал меня и привел домой для обыска, нарочно отвлекся и дал возможность спрятать под матрац вырученные за день деньги (наверное, рублей 100 — это же целая буханка коммерческого хлеба!). Так что в протоколе фигурировали только «трешница», случайно оставшаяся в кармане, и пара 25-штучных пачек папирос.
Вспоминается и еще один случай. Однажды, проходя около главпочтамта, я увидел, как из продмага женщина-милиционер в форме сержанта вывела за руку подростка лет 12−13, видимо, карманника. Они пошли в сторону рынка в милицию, но около почты пацан вырвался и побежал к парку, перелез через штакетник — и был таков. Она тоже побежала было за ним, но остановилась у штакетника, вынула наган из кобуры, сделала 2−3 выстрела вверх, потом засунула его обратно в кобуру и спокойно пошагала дальше к рынку.
Табор
С приходом отчима, к зиме 44-го года, наша семья обзавелась засыпушкой на откосе у перевозного причала, рядом с домом бакенщика. Ниже нас, в пойме Чебоксарки, раскинулся цыганский «Шанхай». Цыгане имели свое ремесло — были лудильщиками. А отчим был в этом деле специалистом высочайшего класса — видимо, еще с догулаговского времени. Он консультировал цыган прямо у нашей засыпушки.
Его авторитет помог мне сдружиться со сверстниками из цыганского племени. Я бывал у них в гостях, меня приглашали и за стол. Вокруг огромной миски на полу садились стар и млад, ели неспешно густой (ложка стоит!), жирный (пара нет!), острый (задохнуться!) борщ.
Одного из тех цыган я встретил недавно в городе. Они так и продолжают жить на Южном поселке, куда их переселили в 50-х годах.
Его авторитет помог мне сдружиться со сверстниками из цыганского племени. Я бывал у них в гостях, меня приглашали и за стол. Вокруг огромной миски на полу садились стар и млад, ели неспешно густой (ложка стоит!), жирный (пара нет!), острый (задохнуться!) борщ.
Одного из тех цыган я встретил недавно в городе. Они так и продолжают жить на Южном поселке, куда их переселили в 50-х годах.
Пароходные гудки
Где бы мы ни находились: дома, в школе, в городе — везде безошибочно определяли по причальному гудку, пришел это «Урицкий», «Память Маркина» или «Чичерин». Впрочем, мы узнавали их не только по гудкам, но и по силуэту носовой надстройки. Только пароход, бывало, покажется из-за бугра восточного косогора, мы уже знали: идет «25 лет Октября», или «Володарский», или «Парижская Коммуна».
Перечисленные названия теплоходов и пароходов относятся к большой Волге, то есть к маршруту Горький — Астрахань. А были еще суда и меньшей тоннажности — «Мамин-Сибиряк», «Ухтомский», «Кама» (сообщением Пермь — Москва), «Уфа», «Москва». И гудки у них были менее мощные.
Дух общения со страной, который привносили пароходы, дополнялся буфетной начинкой. Там без карточек можно было купить маканец, воблу, селедку, частиковую икру, не говоря уж об арбузах и помидорах.
Заканчивая навигацию, пароходы прощались с городом до следующей весны гудками «звуковая дорожка». Это были очень трогательные минуты: завывающие, постепенно учащающиеся звуки теребили душу, наводили грусть, что их не будет всю предстоящую суровую, холодную зиму.
В городе гудели перед началом рабочих смен и промышленные предприятия — «ХЭМЗ», «Водосвет», но звуки их гудков были бесцветными, сухими. Все гудки, включая автомобильные, отменили где-то в начале 50-х годов вместе с колокольными звонами церквей.
Перечисленные названия теплоходов и пароходов относятся к большой Волге, то есть к маршруту Горький — Астрахань. А были еще суда и меньшей тоннажности — «Мамин-Сибиряк», «Ухтомский», «Кама» (сообщением Пермь — Москва), «Уфа», «Москва». И гудки у них были менее мощные.
Дух общения со страной, который привносили пароходы, дополнялся буфетной начинкой. Там без карточек можно было купить маканец, воблу, селедку, частиковую икру, не говоря уж об арбузах и помидорах.
Заканчивая навигацию, пароходы прощались с городом до следующей весны гудками «звуковая дорожка». Это были очень трогательные минуты: завывающие, постепенно учащающиеся звуки теребили душу, наводили грусть, что их не будет всю предстоящую суровую, холодную зиму.
В городе гудели перед началом рабочих смен и промышленные предприятия — «ХЭМЗ», «Водосвет», но звуки их гудков были бесцветными, сухими. Все гудки, включая автомобильные, отменили где-то в начале 50-х годов вместе с колокольными звонами церквей.
Победная весна
Победную весну 45-го мы встречали на Волге. Был ледоход: треск и грохот, ледяные поля залезали на берег метров на 5−8 и дыбились, торосились на ледорезах. На левом берегу, в створе устья Чебоксарки, начинался остров Чебоксарский. На его мыс громоздились ледяные глыбы, достигавшие высоты нескольких метров. По ледоходу чебоксарцы судили о паводке и урожае на предстоящий год. На берег высыпали стар и млад, чтобы поглазеть на это.
А у пристани появилось пополнение: два пассажирских катера «Газовец» и «Ударник Потапов» не только будут работать на переправе, но и откроют местные линии от Чебоксар до Васильсурска и Козловки.
А у пристани появилось пополнение: два пассажирских катера «Газовец» и «Ударник Потапов» не только будут работать на переправе, но и откроют местные линии от Чебоксар до Васильсурска и Козловки.
Жизнь после войны
Торжество Победы
Весной 1945-го, на вечере по случаю Победы, дети чебоксарских речников впервые поели картофельное пюре, приготовленное на молоке, с настоящей котлетой. В то время в столовой, находившейся на улице Розы Люксембург, школьников кормили обедом «на выживание»: щи «хоть рот полощи» и каша из чечевицы или размазня из гречневой сечки, полбы, нелущеного гороха. Первые запомнились пластинками кочерыжек, вторые — ямкой, куда поварихи чайной ложкой клали маргарин.
Торжества Победы прошли как во сне. Запомнились лишь «смотрины», которые потом продолжались много лет — вечерние гуляния молодежи с 19.00 до 21.00 от набережной по улице Розы Люксембург до Центрального парка и обратно. А с 21.00 до 23.00 — танцы под живой оркестр в Центральном парке имени Крупской. В общем, жизнь налаживалась. А мне той весной стукнуло 11 лет.
Торжества Победы прошли как во сне. Запомнились лишь «смотрины», которые потом продолжались много лет — вечерние гуляния молодежи с 19.00 до 21.00 от набережной по улице Розы Люксембург до Центрального парка и обратно. А с 21.00 до 23.00 — танцы под живой оркестр в Центральном парке имени Крупской. В общем, жизнь налаживалась. А мне той весной стукнуло 11 лет.
Материалы из архивов газеты «Красная Чувашия» май 1945 г.
Просто бизнес
Мама иногда обменивала воронки, которые мастерил отчим, на картофель и торговала им уже у пристани. Но не дай бог больше, чем полведра — спекуляция! За этим милиция следила строго. А так бизнес, «маленький НЭП».
Однажды отчим подрядился охранять ночью арбузы у одного торгаша — большая куча арбузов лежала прямо у причала. Я согласился ночевать там, и хозяин разрешил мне съесть столько арбуза, сколько влезет. А я же грамотный, перешел в 5-й класс и видел, как для пробы надрезают арбузы треугольником. В общем, за ночь съел, наверное, пол-арбуза, а надрезал штук 5−6. Утром хозяин схватился за голову, но что с меня возьмешь. Хотя для меня это был урок на всю жизнь.
Однажды отчим подрядился охранять ночью арбузы у одного торгаша — большая куча арбузов лежала прямо у причала. Я согласился ночевать там, и хозяин разрешил мне съесть столько арбуза, сколько влезет. А я же грамотный, перешел в 5-й класс и видел, как для пробы надрезают арбузы треугольником. В общем, за ночь съел, наверное, пол-арбуза, а надрезал штук 5−6. Утром хозяин схватился за голову, но что с меня возьмешь. Хотя для меня это был урок на всю жизнь.
Дети войны
Жизнь налаживается
По карточкам не только увеличивали нормы выдачи хлеба и продуктов первой необходимости, но и начали выдавать предметы одежды: валенки, башмаки, ватники. А незадолго до отмены карточной системы открылся коммерческий хлебный магазин в бывшей церквушке, где сейчас находится лестничный спуск к монументу Матери. Очередь занимали с ночи — какой был вкусный этот серый хлеб!
В городе стали встречаться колонны подростков в форменной одежде с пряжками «РУ» (ремесленное училище), «ФЗО» (фабрично-заводское обучение), идущих в кинотеатр «Родина», уже без синевы под глазами от голода. Вскоре все эти училища преобразовались в ПТУ, а ПТУ под № 1 существовало до недавнего времени на проспекте Ленина. Сейчас это электромеханический колледж.
Где-то в 1948-м появилось мороженое: сначала фруктовое, позже и сливочное. В сквер у Дома колхозника машина подвозила прицеп, в котором, обложенный кусочками льда, находился цилиндрический бачок с лакомством. Мороженщица наполняла круглую металлическую формочку ложкой и выталкивала снизу шайбу мороженого, предварительно положив бумажную слойку с обеих сторон — вафли появились позже. В это же время появились и автоматы с газированной водой: 3 копейки — с сиропом, 1 копейка — без сиропа. Пей — не хочу.
В городе стали встречаться колонны подростков в форменной одежде с пряжками «РУ» (ремесленное училище), «ФЗО» (фабрично-заводское обучение), идущих в кинотеатр «Родина», уже без синевы под глазами от голода. Вскоре все эти училища преобразовались в ПТУ, а ПТУ под № 1 существовало до недавнего времени на проспекте Ленина. Сейчас это электромеханический колледж.
Где-то в 1948-м появилось мороженое: сначала фруктовое, позже и сливочное. В сквер у Дома колхозника машина подвозила прицеп, в котором, обложенный кусочками льда, находился цилиндрический бачок с лакомством. Мороженщица наполняла круглую металлическую формочку ложкой и выталкивала снизу шайбу мороженого, предварительно положив бумажную слойку с обеих сторон — вафли появились позже. В это же время появились и автоматы с газированной водой: 3 копейки — с сиропом, 1 копейка — без сиропа. Пей — не хочу.
Набережная Волги
Набережная Волги кипела жизнью. Пооткрывались киоски и кафетерии, вдоль кромки берегового откоса проложили деревянную балюстраду, а уже в конце 50-х годов — капитальную, с пантеонами, отданную на дерзания выпускникам средних школ в дни летнего солнцестояния. Западнее СИЗО, вдоль забора республиканской больницы и школы № 2, тянулась тропа без балюстрады, и здесь было излюбленное место чебоксарцев — мыс любви.
Тут же к забору примыкали два корпуса больницы, где продолжали лечиться тяжело раненные воины. И с вершины мыса можно было видеть, как они с тоской смотрят на волжские просторы.
Юность же «тусовалась» в нижней части набережной. Девушки в ситцевых блузках, башмачках и наплечных косынках, парни в брюках-клеш, нещадно лузгающие семечки. Танцы под духовой оркестр проходили в парке Крупской.
Позднее, во время отдыха оркестра, зазвучали радиолы с танцевальными песнями Шульженко, Великановой, Нечаева, Бунчикова, Трошина. Танцевали и зимой: в кинотеатрах 30 минут перед началом сеанса, в филармонии, которая находилась на втором этаже художественного училища, — и после концерта. В театре (Чувашский академический и Русский драматический находились в одном здании) — перед спектаклем и в антрактах.
Тут же к забору примыкали два корпуса больницы, где продолжали лечиться тяжело раненные воины. И с вершины мыса можно было видеть, как они с тоской смотрят на волжские просторы.
Юность же «тусовалась» в нижней части набережной. Девушки в ситцевых блузках, башмачках и наплечных косынках, парни в брюках-клеш, нещадно лузгающие семечки. Танцы под духовой оркестр проходили в парке Крупской.
Позднее, во время отдыха оркестра, зазвучали радиолы с танцевальными песнями Шульженко, Великановой, Нечаева, Бунчикова, Трошина. Танцевали и зимой: в кинотеатрах 30 минут перед началом сеанса, в филармонии, которая находилась на втором этаже художественного училища, — и после концерта. В театре (Чувашский академический и Русский драматический находились в одном здании) — перед спектаклем и в антрактах.
Материалы из архивов газеты «Красная Чувашия» июль 1945 г.
Вот коротко о том, как нам жилось в 40-х. После страшной войны жизнь стучалась во все двери — а город становился огромной стройплощадкой. Над восточным косогором появилась труба ТЭЦ-1, корпус текстильного комбината. В очередь выстроились завод тракторных запчастей, приборостроительные заводы ЗЭИП и ЗЭИМ. Но это уже другой том истории того времени.
Автор статьи: Петр Горячков, ветеран труда
Автор статьи: Петр Горячков, ветеран труда
Получайте новые материалы
на почту
на почту
